Аня сперва хотела отправиться со мной, но я еще не был готов к ее использованию в качестве хоть какого-либо компаньона. Поэтому уговорил девушку остаться дома и не рисковать лишний раз.
Ей я лишь сообщил, что у Ларина есть информация для меня, но надо съездить лично, потому что нужно не только услышать, но еще и посмотреть своими глазами. Не хватало еще, чтобы Аня высмотрела, как отделали помощника.
Я спешно собрался и сел в автомобиль. Ночные улицы с небольшим количеством транспорта и пешеходов радовали глаз. «Патрия» во внутреннем кармане пальто – на всякий случай, вдруг придется на месте разбираться.
На размышления тратить время я не стал, но и торопиться тоже. Нападение на Ларина как-то волновало. Мы еще не отправились никуда, да и моим помощником он официально до сих пор не числился, но вдруг получил по щам так, что его мать даже мне звонила.
Учитывая их взаимоотношения, едва ли у него просто разбитая губа. В том, что его состояние намного хуже, чем я предполагал, мне пришлось убедиться лично через полчаса – ровно столько заняла моя поездка.
Проживали они неподалеку от квартиры Подбельского, через три улицы, дальше от реки, где было спокойнее и тише. Я припарковался в паре метров от входа, убедился, что никого рядом нет, но из машины вышел с рукой за пазухой – предохранитель с «патрии» я снял еще в собственном доме.
На пятом этаже семиэтажного строения, богато украшенного лепниной, светились в ряд три окна. Возле широкой двери расположился ряд кнопок-звонков с номерами квартир, витиевато выписанных на латунной табличке.
Ларины как раз значились на пятом этаже. Впустили сразу, не успел я и пяти секунд прозвонить. Перед входом в дом я еще раз осмотрелся – улица была пустой.
Наверх поднялся лестницей, не пользуясь лифтом. Нога не болела – перелом сросся отлично и не доставлял проблем.
Дверь открыли, едва мои шаги раздались в не большом коридоре. Единственная парадная в доме, четыре квартиры на этаже. Хорошее расположение. Не бедная семья, заключил я.
– Максим Бернардыч? – спросил меня утянутый в костюм мужичок с сединами, стоявший сразу же за входной дверью. – Прошу входить, – добавил он, не дожидаясь ответа.
– Доброй ночи, – поприветствовал я.
– Если бы доброй! – воскликнул человек, повернулся и поклонился, да так, что я начал опасаться за пуговицу на его пиджаке, которой пришлось стерпеть немало – так растянуло его в стороны. – Молодого Евгения Иваныча чуть ли не на руках заносили.
– Где он сейчас? – спросил я.
– Да что же вы стоите, что ты его, дурень, не впускаешь! – немолодая полная женщина в домашнем халате подлетела к нам, схватила меня за руку, потащила в сторону, едва не уронив. – Ой! – отпустила, отскочила в сторону, и сама склонила голову.
– Хватит! Оба! – воскликнул я. Прислуга у двери встала по стойке «смирно». Ту же позу мгновенно приняла и полная немолодая женщина.
– Прошу прощения, Максим Бернардыч! Идемте скорее.
– Вы позвали полицию? – спросил я. Этот вопрос у меня крутился в голове всю дорогу, несмотря на полнейшее нежелание о чем-либо думать.
– Нет, что вы! – тут же выпалила полная женщина.
– Вы Алевтина Семеновна? – уточнил я. Кивок. – А это?
– Мой дворецкий…
– Без подробностей, пожалуйста, – я смерил того косым взглядом. – В моем окружении дворецкие в последнее время долго не живут.
– Боже… – протянул тот.
– Молчи! – прикрикнула на него хозяйка. – Иначе я тебя своими руками… Идемте, Максим Бернардыч, – она поманила меня за собой.
Из небольшой, но светлой прихожей Ларина провела меня через сквозную гостиную, такую же светлую, но куда более просторную, прямо в одну из трех глухих комнат, двери в которые были четко очерчены на темно-синей с золотыми узорами стене.
– Вот он, – прошептала мать, указывая на сына, лежавшего на белоснежной кровати. – Вот он, миленький.
– И что с ним? – в полнейшей темноте ничего видно не было.
– Избили! В кровь избили! Лицо все в крови, разве что не опухло пока что. Лед приложили вовремя.
– Значит, рядом где-то побили? – спросил я сразу же.
– А… О! – Ларина удивилась моему комментарию. – У вас такие познания! Медик?
– Нет. Но доводилось сталкиваться с разными людьми. Можно свет?
– Он спит… Женечка спит, – прошептала Ларина.
– Во-первых, он – мой помощник, поэтому я должен знать, в каком он сейчас состоянии…
Не успел я договорить, а она уже включила ночник. В слабом желтоватом свете я заметил несколько рассечений на лице. Кровь всю смыли, Евгений Ларин был совершенно чист.
– Хоть бы раны заклеили, – сказал я. – Зараза какая попадет.
– Так лекарь еще не прибыл!
– А… – я обвел пальцем его лицо.
– Это он сам. И я помогала, – с легкой гордостью то ли за себя, то ли за сына произнесла Алевтина Семеновна. – А лекарь… задерживается, гад! Я ему устрою, пожалуй!
– Сам, значит. И спать лег? А вы позвонили мне?
– Да. И лед успел подержать.
– Так надо было все же в полицию звонить. Успели бы найти, – ответил я. – А так чего ради я здесь? Я ни помочь уже не смогу, ни чего-то еще.
– Я бы поговорить хотела с вами.
– Посреди ночи. Это касается вашего сына?
– Отчасти, – кивнула женщина. – Пройдемте обратно в зал.
Ларин мирно посапывал на кровати, отчасти сгладив то неприятное впечатление, которое у меня было до того, как его увидел. И потому я спокойно согласился покинуть его комнату.
Его мать попросила подать чаю и несмотря на то, что часы показывали половину четвертого утра, приготовилось все довольно быстро. Но и до того начался наш разговор.
– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросил я.
– Вы должны успокоить материнское сердце, – попросила Алевтина Семеновна, как только мы опустились в мягкие кресла, стоящие друг напротив друга возле резного овального столика на четырех изогнутых ножках.
– Постараюсь всеми силами, – ответил я, решив выждать, когда мне укажут более точное направление, как это можно сделать.
– Вы действительно взяли его в помощники, это я уже поняла. Куда вы направляетесь?
– У нас пока ничего не решено, – сказал я, изучая эффектно вышитую салфетку размерами полметра на полметра, лежавшую на резном столике. – Но как только все будет известно мне, сын вам все расскажет. У него ведь нет других повреждений?
– Лекарь придет и расскажет, – вздохнула женщина.
– Старомодно, – тихонько хмыкнул я.
– Он… семейный! Целая династия, как и моя. Вы ведь обратили внимание на мою фамилию? – темы успокоения как-то уж очень быстро ушла в сторону.
– Да, как у Пушкина.
– Именно, – довольно улыбнулась полная женщина. Я заметил, что с сыном они очень похожи, разве что комплекции были разные. – Значит, Женечка расскажет, как только будет сам знать все?
– Да-да, – повторил я. – А его раньше били? Он попадал в такие неприятности?
– Ой, нет, что вы! – тут же замахала руками мать. – Никогда. Он только со мной бунтарь, а со всеми остальными общий язык легко находит.
– Состоит в каких-нибудь обществах? Кружках? – допытывался я.
– Нет, да и зачем! Он прекрасно учился, преподавал даже! Ему ни к чему какие-нибудь кружки.
– А преподавал где? – ухватился я за новую ниточку. Не хотелось получить доказательства того, что парню навешал первый встречный на улице за то, что тот шел со стороны дворца.
– Он ведь сказал вам, что знает четыре иностранных языка? – всем видом показывая восхищение собственным сыном, проговорила Алевтина Семеновна.
– Три, – коротко поправил я. – Он сказал – три.
– Это потому что разговорный мандаринский ему все еще не дается.
– Мандаринский… – многозначительно произнес я, чтобы скрыть вопрос. Я подумал, что речь о китайском, но подробностей не последовало.
– А так он прекрасно говорит на французском, немецком и английском, – тут же добавила Алевтина Семеновна.
– Вероятно, после сегодняшнего ему лучше научиться владеть оружием, – добавил я, стараясь сделать так, чтобы она не услышала шутки в моих словах. Черный юмор при матерях никогда не стоит высказывать.
– Он никогда не любил драться. Всегда спокойным был, – продолжила женщина, как ни в чем не бывало. – Учиться вот он любил. Жаль, что скрипка ему так и не пришлась по душе.
Звонок возвестил о приходе доктора. Он долго поднимался наверх, но, когда заявился, возраст заставил простить его медлительность.
Поскольку Алевтина Семеновна не рассказала о докторе вообще ничего, я ожидал увидеть человека средних лет. Но пришел старичок лет семидесяти с небольшим, внешне бодрый, но сильно хромавший.
Сперва он направился к нам, но, надев на ходу очки, остановился.
– Женечка там, – проговорила Алевтина Семеновна, указывая доктору на дверь темной комнаты. – Да проводи же ты его, бестолочь! – ругалась она на прислугу. – Еще чаю? – предложила дама, а я только что заметил, что к чаю так до сих пор и не притронулся.
– Нет, спасибо, мне больше с вашим сыном интересно пообщаться, если доктор его разбудит.
– Конечно же разбудит, ему ведь нужно его осмотреть! – воскликнула дама, но усидела на месте, лишь наблюдая, как старичок-доктор скрылся в комнате. Там сразу же включился свет, и Алевтина Семеновна ненадолго переключилась на мою персону: – Максим Бернардыч, позвольте спросить… – и, не дав мне дать согласия или отказаться от возможности ответа, – как ваши дела?
– Если бы мне не пришлось сидеть в четыре утра не в своем доме, а еще лучше не сидеть, а спать, было бы куда лучше, – ответил я.
– Нет-нет, я не об этом, – глаза у нее загорелись, – как ВАШИ дела, я имею в виду, с дочерью Алексея Николаевича.
– Прекраснее некуда, – спешно ответил я. Из комнаты раздались голоса, которые спасли меня от бесполезных разговоров.
Ларина вскочила на ноги и едва ли не бегом помчалась к раскрытой двери.
– Что с ним?
– Могу заключить, что его сильно избили, – проговорил, потирая руки, доктор. – Ссадины и раны на лице, сильные ушибы по телу. Похоже, что от ударов ногами. Но в целом переломов нет, внутренних кровотечений тоже. Давление почти что в норме.
– Я бы хотел с ним поговорить, – пришлось обратить на себя внимание, потому что доктор разговаривал исключительно с Лариной.
– А вы… – он несколько раз приспустил очки, а затем снова надел их. – Ваше лицо кажется мне знакомым, но нас не представили, – он в последний раз надел очки обратно и протянул мне сухую, покрытую старческими пятнами ладонь: – Жилин Петр Андреевич.
– Абрамов, – только и успел произнести я. Реакция старика оказалась молниеносной: глаза широко раскрылись, лицо вытянулось, а челюсть едва осталась на месте, но при этом морщины на щеках врезались еще глубже.
– Игорь рассказывал мне о вас, – его рука нелепо вздрагивала. – Игорь, – повторил он. – Вы должны его знать.
– Тоже доктор? – уточнил я, хотя долей секунды ранее с моих губ норовило сорваться слово «сосед».
– Да, он мой сын. Говорил, что вы знакомы.
– Не соврал, – улыбнулся я, пожав руку старому доктору. – Где он сейчас?
– Работает недалеко от столицы.
– Как тесен мир! – воскликнула Алевтина Семеновна. – Значит, с Женечкой все в порядке?
– Не худшие последствия, – ответил Петр Андреевич, – Вы, Максим, можете, с ним поговорить, а я пока что обсужу все с его матушкой.
Я закрыл за собой дверь и посмотрел на Ларина. Тот не спал, но лежал молча на кровати.
– Очень надеюсь, что ты, хоть и не любитель драться, но и не пацифист, – начал я. – Что случилось? Кто это был?
– Не пацифист? – скривившись, Ларин поднялся на локтях. – Погодите, что вы вообще здесь делаете?
– Твоя мать позвонила мне посреди ночи и попросила приехать. Она не вызывала полицию, если тебе интересно.
– Ох… – он приложил ладонь ко лбу. – Нехорошо мне как-то.
– Доктор сказал, что с тобой все в порядке, – я внимательно посмотрел на Ларина. – Рассказывай, кто это был.
Тот упал обратно на подушку и негромко ойкнул.
– Если после такого ты намерен кого-то прикрывать, дважды подумай. Или ты устроил это, чтобы не ехать со мной?
– Нет! – почти что завопил Ларин. Я ожидал, что сердобольная маман ворвется в комнату, но этого не произошло. – Я? Не ехать? Я даже выяснил, где живет Белосельский!
– Здорово, Евгений. Но проблему твоих синяков мы так и не решили. Надо рассказать. Что случилось, где случилось. Кто бил. И раз ты в сознании, то по голове ты точно не получил.
– Я не могу, – ответил Ларин уже гораздо тише.
– Потому что считаешь своими друзьями?
– Откуда вы…
– Угадал, – признался я. – Твоя мать не так много успела рассказать о тебе.
– Я их учил немецкому, – тут же выдал Евгений.
– Уже лучше, – кивнул я. – Где?
– Ну… мы по-дружески, – замялся он.
– Поэтому по-дружески тебе ничего не сломали, только кровь пустили, – закончил я.
Ларин засопел. Мне отчасти стало легче – это не за мной следили и не мне противодействовали. Но надо было выяснить, что именно случилось, чтобы избежать подобных проблем в будущем.
Кто знает, может, Ларин на самом деле такой человек, что на каждом углу будет просить ему по лицу надавать?
– Мы давно дружим, – начал он. – Это мои друзья с самого детства. Только они кто куда, а я учился. И где-то с год назад мы снова встретились. Они попросили их немецкому научить. С тех пор мы виделись дважды в неделю, собирались неподалеку.
– И вчера собрались, – продолжил я вместо него, когда речь стихла.
– Да. Только я опоздал. Стали спрашивать, где я был. Ну, я и не удержался, сказал, что ходил во дворец, устраивался… что позвонили и попросили, не сам.
– Сгладить попробовал? – не удержался я. – Ожидал от них чего?
– У них, знаете… взгляды немного другие.
– Рабочий класс? – нахмурился я.
– Нет, что вы! – воскликнул Ларин и замолк. – Ой.
– Вот сейчас ты о себе мнение подпортил малость, – продолжая хмуриться, сказал я. – Своим «что вы!». Кто они? Имена, все, что знаешь.
Ларин помялся еще немного. Пришлось задвинуть ему простую антимарксистскую теорию, что внутри класса люди тоже разные.
Он в ответ выдал мне троих, что поколотили его. Один оказался рабочим, второй владел несколькими магазинами, третий был сыном зажиточного бригадира.
Имена я услышал полностью, поэтому вышел спросить телефон и набрал номер последнего полицейского участка, в котором я был.
– Владислав Владимирович на месте? – вежливо поинтересовался я.
– А кто спрашивает? – ответил вопросом дежурный.
– Барон Абрамов.
– Переключаю…
Не могу сказать, что полицейский был рад моему звонку. Но я дал ему еще один повод выслужиться и предложил найти троих человек.
Полицейский выспросил подробности, поугукал некоторое время, слушая информацию, а потом выдал:
– Отправлю толковых парней, чтобы занялись этим прямо сейчас. Что они сделали, говоришь? – и, когда я ответил, можно было услышать, как Владислав Владимирович изменился в голосе: – А, так это по моей части!
– Когда все сделаешь – позвони сюда. Порадуешь родственников помощника.
– А тебе?
– Меня здесь уже не будет, – ответил я и вернулся в комнату: – Завтра будешь на ногах?
Ларин только пожал плечами, так что я вышел к доктору:
– Петр Андреевич, завтра он сможет встать на ноги?
– Да, но с его лицом в люди лучше не выходить.
– Точно, – поморщился я. – Пусть тогда отдыхает.
– А их… тех, кто его избил, накажут?? – с придыханием произнесла Ларина.
– Непременно, – ответил я.
– Спасибо! – и в ее руке хрустнула бумажка.
– Шутите? – скривился я, уверенный, что мне предлагают деньги.
– Это адрес Белосельского. Женечка нашел для вас. Просил передать.
Я забрал бумажку. Приключения начались раньше, чем я думал. Но помощник хорошо сработал. Быстро. Теперь предстояло нанести визит Белосельскому.